Крутые повороты на старинных
улочках, быстрые и неожиданные приказания требовали от Вольфа
необычайного напряжения, и он выполнял их без единой помарки,
которая могла привести к аварии, посрамлению телепата и даже к
срыву гастролей. Кстати, потом Мессинг ни разу не садился за
баранку автомобиля. Он был равнодушен к технике, в отличии от
многих фокусников, использующих её в своих трюках. Мессинг мог
купить не один автомобиль, но даже не думал об этом, считая,
что без него можно прожить, и не желая выделяться среди своих
сограждан. Единственная роскошь, что он себе позволил, - это
крупный перстень, с которым выходил на сцену. Господин Кодак
не снижал темпы гастролей - Южная Америка, Австралия, страны
Азии. В 1927 году в Индии Вольф встречался с Ганди,
выдающимся политическим деятелем своего времени. Но Мессинга заинтересовали не столько его политические взгляды, сколько учение, в котором причудливо переплетались древняя индийская философия, толстовство и различные социалистические идеи. Лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость в обращении с окружающими и удивительная простота не могли не привлечь к нему Мессинга. Он показал Ганди опыт, выбрав его своим индуктором, Ганди мысленно попросил Мессинга взять со стола флейту и передать её определённому человеку. Стоило этому человеку поднести флейту к губам, как в ответ на тонкие музыкальные звуки из стоящей на полу корзины, похожей на бутыль с узким горлышком, стала медленно выползать змея. Её движения чётко соответствовали ритму, заданному флейтистом. Это был своеобразный, но прекрасный танец. Мессинг смотрел на него как завороженный, думая о том, что существует ещё немало чудес, созданных, но по сути не разгаданных человеком. Его поразило искусство йогов, их виртуозное владение своим телом, конечно, достигаемое непрестанными тренировками. Он наблюдал глубокое и длительное, иногда на несколько недель, погружение йогов в каталептическое состояние. Мессинг понимал, что это искусство переходит из поколения в поколение и ему никогда не достичь их уровня. К Вольфу Мессингу не раз обращались незнакомые люди с просьбой раскрыть хищение, найти вора, наладить семейные отношения и т. д. Как и всю свою жизнь, он руководствовался тогда только одним принципом: вне зависимости от того, богатый это человек или бедный, занимает ли он в обществе высокое положение или низкое, - стоять только на стороне правды, делать людям только добро. Однажды в очень богатой и влиятельной в Польше семье графов Чарторыйских пропала передававшаяся из поколения в поколение бриллиантовая брошь стоимостью не менее 800 тысяч злотых. Сумма по тем временам была грандиозной. Чужой человек пройти в строго охраняемый старинный замок практически не мог, а в своей многочисленной прислуге граф был уверен. Ни полиция, ни частные детективы распутать дело не сумели. Тогда граф Чарторыйский на собственном самолёте прилетел к Мессингу, выступавшем в Кракове, и предложил ему заняться поисками пропавшего украшения. Мессинг заинтересовался предложением, к тому же взыграло тщеславие молодого человека - очень уж хотелось раскрыть то, что не смогли другие. Благодаря длинным, до плеч, иссиня-черным вьющимся волосам и бледному лицу, черному костюму и накидке, граф без труда выдал Мессинга за художника, приглашенного запечатлеть уникальные архитектурные сооружения и скульптуры, стоящие в саду замка. За день перед Мессингом прошли все служащие, которые вели себя, как всегда свободно и раскованно. Мессинг согласился с мнением графа, что все они люди честные. И среди членов его семьи Мессинг не обнаружил возможного похитителя. Лишь об одном человеке не мог сказать ничего определённого, он не чувствовал ни его мыслей, ни настроения. Это был слабоумный одиннадцатилетний мальчик, сын одного из слуг, много лет проработавшем в замке. Однако даже если он и совершил похищение, то сделал это скорее всего неумышленно, бездумно. Мессинг решил проверить своё предположение. Он остался с мальчиком в детской комнате и сделал вид, будто рисует что-то в своём блакноте. Затем вынул из кармана золотые часы, покачал их на цепочке, чтобы привлечь внимание мальчика, потом положил на стол, а сам вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Мальчик подошёл к часам, подражая Мессингу, покачал их на цепочке и засунул в пасть чучела гигантского медведя, стоящего в углу комнаты. Как только шею чучела разрезали, оттуда высыпалось множество блестящих предметов: позолоченных чайных ложечек, ёлочных украшений, кусочков цветного стекла и фамильная драгоценность Чарторыйских. По договору граф должен был заплатить Мессингу 250 тысяч злотых - треть стоимости найденного. Однако артист попросил графа взамен этой суммы использовать своё влияние в сейме для отмены постановления, ущемляющего права евреев. Через две недели постановление было отменено. Вольф Мессинг расследовал немало похищений, но его привлекали только те истории, где он мог хоть в какой-то мере восстановить справедливость. Чаще всего ему приходилось иметь дело с семьями, где даже узы кровного родства не мешали взаимной зависти и ненависти на почве меркантильных интересов. Мессинг всегда брался за раскрытие преступлений на свой страх и риск, не сотрудничая ни с полицией, ни с частными агентами и всегда преследовал одну цель - разоблачение преступности, подлинной, а не той, наличия которой ему впоследствии настойчиво предлагали подтвердить в нашей стране. Когда 1 сентября 1939 года бронированная немецкая армия перекатилась через границы Польши, государство это, несравненно более слабое в индустриальном и военном отношении, да к тому же фактически преданное своим правительством, было обречено. Мессинг знал, что оставаться на оккупированной немцами территории нельзя. Голова Мессинга была оценена 200 тысяч марок. Это было следствием того, что ещё в 1937 году. выступая в одном из театров Варшавы, в присутствии тысяч людей, он предсказал гибель Гитлера, если он повернёт на Восток. Фашистский «фюрер» был чувствителен к такого рода предсказаниям и вообще к мистике всякого рода. Не зря при нём состоял собственный «ясновидящий» -Ганусен. 26 февраля 1933 года Ганусен устроил у себя приём, на котором во время медитации изрёк: »Слушайте меня. Я вижу зарево над Берлином. Это пожар. Горит самое известное здание Берлина… На следующий день действительно загорелся Рейхстаг, который по сообщениям газет, подожгли коммунисты. Однако успех «ясновидящего» оказался в определённой мере и его провалом, так как верхушка СА начала поговаривать, что пожар придумал Ганусен, что он слишком много знает и болтает. К тому же, став в 1933 году канцлером Германии, Гитлер уже не нуждался ни в чьей поддержке, не хотел делить славу единственного провидца в стране. Не замечая этого, Ганусен вёл прежний роскошный образ жизни. Дни, даже часы Ганусена были сочтены. Штурмовики СА убили Ганусена. В Варшаве Вольф Мессинг был арестован. Сидя в карцере полицейского участка, он понял: или он уйдёт сейчас, или погибнет… Он напряг все свои силы и заставил собраться у себя в камере тех полицейских, которые в это время были в помещениях участка. Всех, включая начальника и кончая тем, который должен был стоять на часах у входа. Когда они все, повинуясь его воле, собрались в камере он вышел в коридор, задвинул засов окованной железной двери. Вышел на улицу и покинул Варшаву. Он знал одно: ему надо идти на восток. Только на восток. К той единственной в мире стране, которая одна сможет остановить распространение коричневой чумы фашизма по земному шару. Мессинга переправили через Буг и он пошёл прямо на восток. По разному описаны первые дни пребывания Вольфа Мессинга на территории СССР. «… Было странно и необычайно жить в этом никогда мной не виданном мире. Особенно если учесть, что попал я в него совершенно не подготовленный, без сопровождения всезнающего импресарио, даже без знания языка. Я вступил на советскую землю вместе с тысячами других беженцев, ищущих спасения от фашистского нашествия». Вольф Мессинг был достаточно умён, чтобы открыто не порицать тоталитарный режим пролетарской страны, был счастлив, что остался жить и получил работу, надеялся, что советские учёные разберутся в истоках его способностей, что он принесёт пользу науки, но он не раболепствовал перед сильным мира сего и вёл себя достойно. Вольф Мессинг действительно был направлен на концертную работу в Брест и область. В Минске он познакомился с П.К. Пономаренко – одним из видных деятелей государства, которому он был « очень многим обязан». Сталина заинтересовало неожиданное появление в стране всемирно известного телепата. «…Входит какой-то человек с усами. Здоровается. Я его узнал сразу. Отвечаю: -Здравствуйте. А я вас на руках носил… - Как это на руках? - удивился Сталин. – Первого мая… На демонстрации… Сталина заинтересовало положение в Польше, мои встречи с Пилсудским и другими руководителями Речи Посполитой. Со Сталиным я встречался и позже. Вероятно, по его поручению были всесторонне проверены мои способности. Помню такие проверки. Мне было дано задание получить 100 тысяч рублей в Госбанке по чистой бумажке. Опыт этот чуть не кончился трагически. Я подошёл к кассиру, сунул ему вырванный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошечка на барьер. Пожилой кассир посмотрел на бумажку. Раскрыл кассу, Отсчитал сто тысяч…для меня это было повторением того случая с кондуктором, которого я заставил принять бумажку за билет. Только теперь это не представляло для меня, по существу, никакого труда. Закрыв чемодан, я отошёл к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведённом опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемоданом я вернулся к кассиру. Он взглянул на меня, перевёл взгляд на чистый тетрадный листок, насаженный им на один гвоздик с погашенными чеками, на чемодан, из которого я начал вынимать тугие нераспечатанные пачки денег. Затем неожиданно откинулся на спинку стула и захрапел… Инфаркт… К счастью, он потом выздоровел.Другое задание состояло в том, чтобы пройти в кабинет очень высокопоставленного лица, тщательно охраняемый. Пройти, разумеется, без пропуска… Я выполнил без труда и это задание. Уйти из карцера в полицейском участке было куда труднее. Рассказы об этих весьма своеобразных «психологических опытах» разошлись широко по Москве. А меня продолжали прощупывать, проверять. Меня считали «опасным человеком». Наконец проверки кончились. Видимо, не без вмешательства самой сверхвысокой инстанции. Я начал работать. Первые мои гастроли были в Одессе и Харькове. Я уже начал привыкать - радостно привыкать к совершенно новой для меня советской аудитории…» С каждым концертом Мессинг обретал уверенность в себе, жизнь в новой стране сулила ему перспективы, о которых он мог только мечтать. И обрадовался, когда ему в начале июня его направили выступать в Грузию. Однако через неделю, прервав гастроли, его вызвали в Москву. Он не знал, что Сталину поступали сообщения от перебежчиков через польскую границу, от наших резидентов в Германии и Австрии, от Зорге из Японии, что Гитлер готовится напасть на Советский Союз. Даже называли дату -22 июня, но Сталин не хотел верить в предательство друга Адольфа, с которым через Молотова и Риббентропа заключил секретный договор о разделе Европы. Договор выполнялся, и нападение на СССР казалось Сталину немыслимым, но на всякий случай он хотел иметь рядом своего ясновидящего и срочно вызвал его с гастролей. Вольф Григорьевич знал о начале войны и понял, что Сталин вызвал его в Москву уточнить это. «Эмка» отвезла его в Кремль. Там Мессинга провели в зал с лепными украшениями, где находились несколько человек. Мессинг сразу почувствовал, что все они до единого волнуются и кого-то ожидают. Он стал всматриваться в лица, узнал Молотова, Калинина, Берию, Микояна, Ворошилова, Жукова, Будённого, Василевского и вздрогнул, встретившись взглядом с главным прокурором страны Вышинским. Мессинг сталкивался в своей жизни с убийцами, знал о существовании в прежние века графа Дракулы и других вампиров, о кровожадности маньяков, но такого кровопийцу не встречал никогда. Обмяк от страха и сел вдалеке от всех на край дивана. Он никак не мог привыкнуть к тому, что находится рядом с этими людьми. Людьми ли? - Светает, - заметил генерал с высоко поднятой головой. - Вы так думаете? - невпопад, задумчиво произнёс Микоян, глядевший в окно. - Может ещё подождём, товарищ Жуков? - Подождём, - согласился генерал, но Мессинг прочитал его мысли о том, что Сталин не приедет, что он может предать любого из сидящих в этом зале. – Ладно, - тихо промолвил бледный и растерянный маршал Ворошилов. По званию выше Жукова, он должен был сам принимать решение, но почему-то, видимо для того, чтобы успокоиться, мысленно читал стихи о себе, написанные детским писателем Львом Квитко: «Климу Ворошилову письмо я написал: «Товарищ Ворошилов, народный комиссар…» Это уловил Вольф Григорьевич. И не раз. Стихи, вероятно, успокаивали Ворошилова. - Может, спиваем? Хором. Могу один, -вдруг предложил Будённый - Для разрядки. Я и сплясать могу. Гопака! - И вопросительно посмотрел на Василевского. «Ты гад, на что угодно пойдёшь, лишь бы угодить Сталину, прочитал Мессинг мысли генерала. - Тебя и оставили у власти, потому что ты ничтожество!» Василевский сделал вид, что не услышал Будённого. - Видели, как ты танцуешь гопака, -нервно заметил Молотов, сверкая чёрными зрачками через пенсне и нервно теребя в руках лист с текстом, отпечатанном на машинке. Генерал Жуков окинул наркома иностранных дел презрительным взглядом, словно хотел сказать: «Разве ты ровня Литвинову? Он был настоящим дипломатом, а у тебя жену отнимут, и то промолчишь в тряпочку, размазня!» Вольф Григорьевич потом удивился прозорливости генерала. –Как он может не верить?! - изумился Жуков. - Когда враг шагает по нашей земле, обстреливает заставы, горят приграничные деревни! - Не преувеличивайте, товарищ Жуков! - вдруг услышал Мессинг каменный голос Лаврентия Павловича Берии, укрывшегося от всех в темном углу зала, как в засаде. – Я предупреждал о готовящемся нападении, мои люди не раз сигнализировали об этом, но у товарища Сталина было другое мнение. Он верил своему другу Адольфу. Имел основание. Мы , грузины, народ гостеприимный, доверчивый, - мягко улыбнулся Берия. _ Правильно думает товарищ Сталин! - воскликнул Будённый. _ Может, это не война началась, а военные маневры. Жаль, что в них не участвует моя конница! - Твою конницу уничтожил бы один пулемёт, -иронично заметил генерал Василевский, и Будённый от обиды стал нервно разглаживать свои длинные, торчащие, как у клоуна, усы. - Спивать не будем! Пора сообщить о начавшейся войне народу! -заключил генерал Жуков. –Пожалуй, пора, -вышел в центр зала Берия. Берия заложил руки за спину и неожиданно почти вплотную подошёл к Мессингу. –Это вы предсказали Гитлеру смерть, если он пойдёт войной на Восток?! - Я, - от страха вяло вымолвил Мессинг. –Говорите громче, чтобы слышали все, -настаивал Берия. - Это за вашу голову Гитлер обещал двести тысяч марок? За вашу?! - Так было, уверенно произнёс Вольф Григорьевич. Берия вытер голову платком. – Извините, трудная работа. Мы, марксисты, не верим разным буржуазным телепатам и гадалкам, но товарищу Мессигу, дружественно относящемуся к нашей стране, избравшему её своей родиной, доверяет сам Иосиф Виссарионович. Скажите, Вольф Григорьевич, сколько времени продлится война и когда мы победим? Хотя бы назовите год и месяц. Впервые в жизни язык отнялся у Мессинга, он прилёг на диван, вызвав удивление у присутствующих, и не слышал слов Калинина: « Я тоже люблю думать лёжа!» Он впал в каталепсию и увидел многолетнюю кровавую войну, похожую на механизированную бойню людей. Горы тел с обеих сторон росли, и, как ему показалось, наши потери намного превышали немецкие. Но за всеми смертями, смрадом от трупов и пылающих от бомбёжек городами он разглядел на крыше полуразрушенного Рейхстага красный советский флаг… - Думайте! Думайте! - донёсся до него голос Берии. –Мы не имеем права на ошибку. Нам никогда не простит её Иосиф Виссарионович. И вам за неё, конечно, не поздоровится, Придётся отвечать…»…Головой! Собственной головой! - прочитал Мессинг мысли Берии. Он напрягся до предела и отчётливее увидел на крыше рейхстага советский флаг. - Победа будет за советским народом! – обессилено вымолвил Мессинг. - Вот и хорошая фраза для конца сообщения!- обратился к Молотову довольный своей находчивостью Берия. –Я верю товарищу Мессингу. Проверенный человек! Вражеских намерений к нашей стране не имеет. Ненавидит Гитлера! - Уже рассвело! - тревожно заметил Жуков. - Немцы движутся по нашей земле, а мы ещё не объявили всеобщую мобилизацию! Нельзя терять времени! - Я согласен,- более спокойно и размеренно, чем раньше, заговорил Берия. –Только не надо в сообщении выделять слово «народ». Скажем более обтекаемо: « Наше дело правое! Победа будет за нами!» Ведь народ и партия едины! Лет через пятнадцать после войны Мессинга свели с Левитаном гастрольные пути. Диктора часто приглашали на концерты, где он в театрализованном представлении на стадионе вещал своим голосом слова, подсказанные Мессингом: « Наше дело правое. Победа будет за нами!» Встретившись в гостинице с Левитаном, они разговорились, Вольф Григорьевич вспомнил о том, что Гитлер обещал за его голову вознаграждение, грозился вырвать язык у Левитана и повесить писателя Илью Эренбурга за его острые антифашистские статьи в газетах, после чтения которых солдаты яростнее шли на врага. Началась Великая Отечественная война. Не все понимали, что произошло и что будет дальше. Вот как Мессинг оценивает работу военных лет: « Трудился я в те годы много, не считаясь ни с количеством выступлений, ни с дальностью расстояний. Очень много выступлений давал бесплатно, выступал в палатах эвакогоспиталей, в цехах заводов. Было несколько случаев, когда выступления проходили прямо под открытым небом. Я старался работать, как в те годы работали все. Свои личные сбережения я отдал на оборону страны, для скорейшего разгрома фашизма. На эти средства были построены два самолёта, которые я подарил военным лётчикам, первый - в 1942 году, второй –в 1944 году. Личную телеграмму от Сталина с благодарностью за сделанный подарок Мессинг получил и сберёг как своеобразную охранную грамоту. Бывшие иностранцы находились в стране под пристальным оком госбезопасности. Когда Вольф Мессинг с радостью вспоминал, что его эвакуировали не в Красноярск, Омск или Томск, а именно в Новосибирск, где было много военных заводов, а потому действовало одно из самых сильных и бдительных в стране подразделений госбезопасности. …»Я не раз бывал в Новосибирске со своими авторскими вечерами. И вот после завершающего выступления ко мне в гостиницу под видом поклонников вошли группа людей. Они зашли ко мне в номер, и парень совершенно неожиданно взял мой приготовленный к отъезду чемодан, открыл и высыпал на кровать содержимое. На одеяло полетели одежда и две книги из серии «Литературные памятники», приобретённые в Новосибирске. После этого гостям отступать было некуда и один из них представился полковником госбезопасности, другие - сотрудниками более низких званий. –Сегодня на вашем выступлении присутствовал весь наш отдел -восемьдесят человек! - то ли с гордостью, то ли с угрозой произнёс полковник. Что они искали в моём чемодане? Запрещённую литературу, что ли? Оказалось, что к приезду в Новосибирск Мессинга готовились тщательно. Была создана комиссия из представителей ГБ, обкома партии и филармонии. Особенно его приездом были обеспокоены и озадачены сотрудники ГБ. - Этому Мессингу предстоит выступать в эвакогоспиталях, там вряд ли он навредит, но если будет подрывать дух и волю выздоравливающих, то мы тут же примем меры. Мессинг наверняка чувствовал и слежку за ним, и окружавшую атмосферу подозрительности. Немало обид испытал Вольф Григорьевич в Новосибирске, но в награду за терпимость, за свой талант, несущий людям радость и веру в свои силы, обрёл в этом городе счастье… « В 1944 году в Новосибирске после сеанса «Психологические опыты» ко мне подошла молодая женщина: - Мне кажется, вступительное слово к вашему выступлению надо читать по-другому. – Ну что ж,- ответил я, -Попробуйте вы прочитать его…Следующее выступление –через два дня… Вы успеете подготовиться? -Попробую. Накануне я встретился с ней снова. Мне понравилась её манера чтения. Так я впервые встретился с женщиной, которая стала потом моей женой, -Аидой Михайловной… Годы, прожитые с нею, самые счастливые в моей жизни.» Мессинг подумал, не провокатора ли подослали к нему, но благородное лицо женщины, добрые глаза отмели сомнения… -Доверительность, мягкость рассказа добавят вашим опытам человечности, приблизят к вам зрителей, заставят их переживать вместе с вами и трудности, и сложности работы и нисколько не снизят интереса к ней… Он согласился с Аидой Михайловной и не пожалел об этом. Атмосфера в зале после её выступления действительно становилась более тёплой и человечной…После войны, перебравшись в Москву, Мессинг почти четыре года жили в гостинице, а потом, по личному указанию Сталина, получили на Новопесчаной улице скромную однокомнатную квартиру с крошечной кухней. Единственной достопримечательностью в ней был большой заграничный телевизор, подаренный одним из министров, сына которого Вольф Григорьевич вылечил от алкоголизма. Как и многие бездетные пары, Мессинги завели собаку -овчарку, названную Диком, и попугая Лёвушку…В первые послевоенные годы я познакомился с ещё одним человеком, о котором не могу не вспоминать с чувством величайшего уважения и сожаления о том, что его уже нет, - с выдающимся дипломатом и писателем Алексеем Алексеевичем Игнатьевым. Он прожил большую и сложную жизнь. Сначала по обязанности дипломата, а затем как невольный политический изгнанник долго жил он за пределами России. И всегда по всем странам возил в мешочке щепотку русской земли... А.А. Игнатьев будучи Военным Агентом во Франции до 1925 года сохранил и передал советскому правительству сто двадцать пять миллионов, хранящихся в Банке де Франс, пятидесяти миллионов, хранившихся в других парижских банках, и пятидесяти миллионов, оставшихся на руках промышленников. ( не пример для наших «новых русских» окажись на месте Игнатьева, возможно от казённых денег следа бы не осталось). Очень нескоро удалось ему вернуться в Россию, которой он всегда оставался верен. Когда Игнатьев с женой получили визу на въезд в СССР, ему разрешили погрузить в товарные вагоны всю его обстановку и всё имущество, которым он владел, живя много лет в Париже. Поэтому его квартира в Москве, на проезде Серова, была самым настоящим маленьким музеем, полным не только фамильных, но и исторических ценностей… В 1960 году у Аиды Михайловны появились метастазы рака груди. После её удаления она прошла курс интенсивной терапии, и процесс развития болезни замедлился. Как сильно она держалась за жизнь! Какая у неё была сила воли! Какое самообладание надо иметь, чтобы между курсами химиотерапии и облучения сопровождать мужа и ассистировать ему на выступлениях. В пути ей постоянно нужно было делать инъекции, чтобы она добралась до Москвы живой. Она пыталась убедить Вольфа Мессинга, что всё будет хорошо. Однажды пациентку навестили директор института онкологии Николай Блохин и гематолог Иосиф Кассирский. – Дорогой Вольф Григорьевич, - сказал Блохин, - вы не должны так расстраиваться. Вы знаете, даже у пациентов в критическом состоянии наступает улучшение, они живут ещё долгое время. Я помню… Вольф не дал ему закончить. Он дрожал, руки его тряслись, на лице появились красные пятна. – Послушайте! - почти прокричал Мессинг. - Я не ребёнок. Я Мессинг! Вы говорите чепуху. Она не поправится. Она умрёт. - Замолчал и через минуту обречённо вымолвил: - Она умрёт второго августа в семь часов вечера. Так и случилось. После похорон Мессинг впал в депрессию, которая длилась девять месяцев. Он думал, что судьба Аиды Михайловны - судьба добрых и ранимых людей. После смерти Аиды Михайловны Мессинг осиротел в третий раз. В первый - после смерти матери, второй - после гибели отца. Но тогда он был ещё молодым и сильным, надеялся на встречу с чудесной женщиной, нашёл её, вернее, она нашла его. Поверила в его возможности и доброту, охраняла, как могла, от напастей, помогала в быту, в работе, ему было для кого жить, а теперь он осиротел бесповоротно. Отныне оставались одни воспоминания. Он почти каждый день ездил на её могилу и однажды сказал, что готов возобновить работу, что это будет лучшей памятью Аиде, чем бесцельное просиживание дома. Скорьб о ней не покинет его сердца, но когда он выйдет на сцену, то почувствует: Аида рядом, стоит за кулисами и радуется его успеху. Вольф Григорьевич вспомнил о своей давней знакомой - Валентине Иосифовне Ивановской, двоюродной сестре поэта Ярослава Смелякова. У неё крепкие нервы и отличная дикция. Она сумеет выступить перед его опытами. Валентина Иосифовна приняла его предложение и решила выучить аннотацию наизусть. Помимо того, она взяла на себя все администраторские обязанности: договаривалась с филармониями о гастролях, готовила Вольфу Григорьевичу еду, если он не хотел обедать в местном ресторане. В её глазах Мессинг был в
|
